Завораживающая и нагло-неторопливая исповедь Майка Фланагана – автора “Призрака дома на холме” в нашем обзоре.
События сериала
Каждую ночь Райли снится один и тот же сон: мерцающая гладь озера, одинокая лодка и зевающая гряда рассвета на горизонте. Обманчиво безмятежный образ разбивается об ужас пробуждения: перед ним стоит не жилец и не мертвец, а призрачное тело – призрак девушки, которая даже во сне не увидит восходящего солнца. Хотя это скорее вопрос веры: после того как молодой человек сел за руль и на полном ходу изверг жизнь из девушки, он решил, что Бог отвернулся от него, или что его вообще не существует. После досрочного освобождения Райли возвращается на свой родной клочок земли, остров Крокетт, где воскресная служба – главное событие в жизни тех немногих жителей, которые еще не добрались до материка.
Майк Фланаган прославился не только как режиссер очень страшных вещей на больших экранах, но и как мастер сериальной формы. На том же Netflix вы найдете две саги о неживых душах и болезненной фамильярности – “Призраки поместья Блай” и “Призрак дома на холме”. Фланаган вернулся в библиотеку потокового вещания с историей длиной в семь эпизодов, не подвластной времени, гораздо более личной и в то же время всеобъемлющей. Мистические события, которые новый священник, отец Пол, привозит с собой в багажнике, шум воды, рыбацкие лодки и крошечные домики, приютившийся в кронах деревьев церковный приход – все признаки провинциального пасторства сами по себе создают интерес к очередной деконструкции великих грехов жизни маленького городка. Крокетт легко можно поставить на одну карту с Твин Пикс, Хокинсом, Бродчерчем и даже Гравити Фолз: приморская полоса усыпана трупами кошек, а во время службы происходят чудеса – время поворачивается вспять, ноги обретают утраченную силу, а бессмертие вместе с кровью течет по артериям прихожан.
Раскрытие темы смерти и веры
Религиозный ужас как жанровый шаблон может быть представлен вполне конкретно и традиционно: перевернутые кресты, подозрительный пастор и сочная ухмылка разъяренного верующего. Однако “Совы” и сериал Фланагана совсем не то, чем кажется, и описывать то, что на самом деле происходит за закрытыми дверями церкви, – кинематографический грех, не иначе. Фланаган, сам когда-то бывший алтарником, вернулся в родной приход: его вера и религия симпатизируют друг другу в одном пространстве и сознании, но не ставят между собой знак равенства. Тщательное выстраивание ритуалов, таинств и энергии прихожан – рождение единства и последующее поклонение – на экране сопоставляется с патологически неспешными диалогами об устройстве мира, о времени и вечности, о смерти в конце или начале начал. Временами даже кажется, что “Полуночная месса” могла бы родиться в другой среде – в аудиоспектакле, а также в литературе и даже живописи. В какой-то степени можно упростить повествование и сказать, что центральной фигурой здесь является “проводник”, которого можно считать пастором, читающим Писание и расшифровывающим его смысл по-своему и в своем контексте. Для Фланагана не существует абсолютов: с удивительной последовательностью и детальностью он иллюстрирует пластичность каждого текста и каждой строки – их можно использовать для провозглашения любой идеи, заостряя и притупляя содержание.
“Полуночная месса” построена на полутонах, и это принципиальное отличие от жанра, где традиционно добро и зло сталкиваются в решающей битве. Сражение будет происходить здесь, но в каждом жителе Крокетта. В некоторых отрывках сериал дышит наследием Стивена Кинга: его и Фланагана можно считать соотечественниками – жителями Новой Англии, главной колыбели мистицизма в Штатах. Их родство проявляется прежде всего в источнике ужаса: сам человек страшнее любого потустороннего существа, демона, ангела или святого. Столкновение полюсов в одной точке – это метод, с помощью которого Фланаган строит галерею портретов жителей острова. Будь то набожная светская Бев, которая больше склонна верить в гнев Божий, чем в милость, или шериф-мусульманин, фигура со звездой на пиджаке занимает место самого американского героя, наиболее подозрительного в обществе, травмированном 11 сентября. Эта амбивалентность человека, возведенная в статус абсолюта, вызывает на экране гораздо больше вопросов, чем дает ответов, оставляя место для множества интерпретаций.
Можно интерпретировать “Мессу” с разных сторон: можно смотреть на нее как на оскорбление чувств верующих, а можно испугаться шороха под окном, щекочущего воображение – как известно, темноты не боятся только те, у кого нет воображения. Поэтому предлагать какое-либо прочтение этого текста было бы несправедливо. Можно только попытаться убедить вас пойти в церковь Святого Патрика и услышать это признание своими ушами. Случайного зрителя “Полуночная месса” может раздражать своей запредельной мерностью и затянутыми песнопениями, утомлять количеством слов и скудным действием: этот проект будет выделяться как в библиотеке Netflix, так и в фильмографии Фланагана и его жанровой вотчине. За религиозными догмами, вспышками ужаса и отблесками кровавого пасхального рассвета скрывается нежная и трогательная история о принятии смерти и чувстве вины. Метафизические объятия, которые, однажды сомкнувшись, уже никогда не разойдутся. Как сказала Эрин Грин в одном из своих самых проникновенных монологов: “Жизнь – это всего лишь сон”, и станет ли полуночная месса кошмаром или сладким сном, зависит от каждого, кто войдет в святилище.
